Король Давид - Страница 72

– Запретили хоронить?! – Рицпа не поверила. – По нашим законам, нет худшего греха, чем не похоронить человека.

– Я, как и ты, ничего не понимаю, – старик смотрел в землю.

Рицпа опустилась в дорожную пыль и сидела под палящим солнцем, без мыслей, без чувств. Вернулась дочь, поправила платок на голове матери, дала ей кусочек хлеба, влила в рот воду. Рицпа не пошла с ней домой в Гиву.

На скале каждый час менялся сторож-хивви, но Рицпа ни разу и не попыталась снять с виселицы тела своих сыновей. Она только взяла дерюгу и растянула её себе у той скалы, и была там от начала жатвы до того, как полились воды с неба. И не допускала до них птиц небесных днём и зверей полевых ночью.

Дождей всё не было.

Приближённым стало казаться, что Давид даже ежедневные жертвоприношения и молитвы о дожде совершает в забытьи, по привычке повторяя положенные действия и слова.

Однажды в комнате короля появился взволнованный Ира бен-Икеш.

– Король, надо что-то решить с повешенными в Гиве. Народ со всей Земли Израиля приходит посмотреть на Рицпу. Кругом голод, а ей приносят воду и хлеб.

– О ком ты говоришь, Ира?

– О наложнице Шауля Рицпе.

– Что случилось с наложницей Шауля?

– После того, как ты разрешил хивви-гивонитам повесить потомков Шауля…

– Я разрешил?! Повесить?!

– Ты, Давид. Хивви сказали тебе: «Засуха – наказание за грех Шауля». Если хочешь от неё избавиться, выдай нам его потомков».

– Но ведь хивви сказал: Не ищем мы ни серебра, ни золота от Шауля или дома его, ни человека, чтобы умертвить его, – еле выговорил Давид. – И повесили?

– Да. И не дают похоронить. Так они и провисели это лето, а Рицпа оберегала их. Стражники отказывались там ночевать. Да что хивви, шакалы ходили вокруг и выли, а подняться на скалу боялись. Из-за мышей! А она не отошла от своих детей ни на одну ночь. Теперь кости высохли…

– Ира! – Давид прикрыл ему рот рукой. – Иди немедленно к Рицпе, скажи ей, что Давид… Не надо ничего говорить. Отнеси ей еды.

Он не мог успокоиться: хивви обманули короля иврим!

Ира вернулся утром следующего дня и молча покачал головой.

– Узнав, что я – раб короля, она не пожелала даже разговаривать со мной.

– Я так и думал, – прошептал Давид. – Я так и думал.

Потом он распрямился и крикнул:

– Бная бен-Иояда! – тот появился на пороге.– Возьми самых крепких воинов, отправляйся с ними в Гиву, и чтобы завтра пещера рода Авиэля, предка Шауля и Авнера, была готова. Возьмёшь с собой десять Героев, я предупрежу Авишая. Пока ты будешь расчищать пещеру, пусть они снимут с виселиц тела, чтобы похоронить их в Гиве. Если хивви будут мешать, пускать в ход мечи. Рицпу не трогать и пальцем. Скажешь ей, что повешенных захоронят по всем обычаям иврим, что в Гиву отправлены плакальщицы и погребальщики. Ещё скажешь ей, что я приказал Иоаву бен-Цруе пойти в Хеврон и откопать там останки Авнера бен-Нера, сына его Ясиэля и Эшбаала, сына Шауля и тоже перенести в Гиву. А Авишаю бен-Цруе я прикажу идти в Явеш-Гильад и забрать оттуда останки Шауля, Йонатана, Авинадава и Малкишуа. Теперь и род Шауля, и род Авнера будут покоиться в одной погребальной пещере их деда Авиэля в Гиве. Объявить об этом по всему Кнаану, чтобы каждый, кто захочет проститься с Авнером, Шаулем и его потомками, прибыл в Гиву на третий день будущей недели. И ещё объяви, что король и все, у кого хватит сил добраться до Гивы, будут на захоронение.

Возле погребальной пещеры на окраине Гивы собрались люди со всего Кнаана. Никто не ожидал, что в такое тяжёлое время в надел племени Биньямина придёт столько народу. Горели поминальные костры, слышались рыдания плакальщиц, коэны Эвьятар и Цадок с левитами готовили жертвенник. Останки короля Шауля и его родных, прикрытые чёрной тканью, лежали у входа в пещеру. Один за другим проходили мимо них люди, произносили слова поминания и направлялись к жертвеннику.

Когда совсем стемнело, раздался шёпот: «Дочери Шауля!», и мимо останков убитых и повешенных прошли, поддерживая друг друга, две женщины в тёмных платках. Одна громко всхлипнула, припала к земле и стала целовать чёрную ткань. Другая вместе с шедшим сзади крепким седым мужчиной подняла сестру с земли и увела к жертвеннику. Через некоторое время неизвестно откуда появился и вскоре невесть куда исчез прихрамывающий человек, и все узнали: «Мерив!» Ни он, ни дочери Шауля не подошли, как другие, к тому месту, где в разорванной одежде, посыпав голову пеплом, сидел на земле король Давид.

Была ли среди множества людей Рицпа, никто потом вспомнить не мог.

С похорон король и его приближённые верхом на мулах двинулись в Город Давида. И попали под проливной дождь.

И те, кто возвращался в свои наделы, тоже оказались под первым за два года дождём, разразившимся над Кнааном. Биньяминиты, пришедшие в Гиву проститься с останками Шауля, после похорон не вернулись в северные наделы, остались дома.

Дождь прекратился, и над оживающей землёй через всё небо просияла радуга – добрый знак, который Господь подавал измученному народу.

***

Глава 26. Дело к вечеру

Осенью тридцатого года правления Давида в страну пришло изобилие. Хранилища для зерна переполнились, на токах не было свободного места – повсюду лежали снопы. Горшечникам ещё никогда не заказывали такие большие кувшины для масла, вина и сушёных фруктов. Ячмень и маслины на всех рынках стоили гроши, зато цены на рабов поднялись: крестьяне нуждались в помощниках, чтобы колосья не успели осыпаться и перезревшие фрукты не попадали на землю. Прекрасной оказалась шерсть в том году – длинная пушистая и прочная, оттого, что овцы кормились молодой травой на лугах Шомрона и Гильада. Сыры и масло из-за Иордана были светлыми и душистыми, а прозрачный и тягучий мёд диких пчёл находили чуть ли не в каждом старом пне в лесах Галилеи, собирали всем селением, и ещё оставалось на лакомство медведям.